Последние годы моей работы

В 1989 - 1991 годах мы обосновались на Кончоче в маленьком домике Горшкова, который стоял на краю крутого склона. Оля и повариха спали в доме, молодежь на айвоне во дворе, а я под горкой среди луга, поросшего цветущим цикорием, клевером и ароматным шиповником. Из-за горы поселка не было видно и я чувствовала себя так, как-будто была одна среди природы. Позади моей палатки был обрыв, на краю которого рос ароматный шиповник, а далеко внизу журчала река. Хаджи дал мне электрическую шахтерскую лампу с аккумулятором и я, освещая ею палатку, наслаждалась по ночам чтением. Рано поутру вставала, делала гимнастику на траве, покрытой инеем, разбивала корочку льда в ведре с водой, припасенном с вечера, и, раздевшись донага среди кустов шиповника, росшего за моей палаткой, выливала эту ледяную воду на себя. После этого сразу становилось жарко. Я одевалась и бежала наверх, в домик , где уже был накрыт стол к завтраку.

Осень 1990 года ознаменовалась и радостными и грустными событиями. 30 ноября появился на свет мой правнук Кирюша. 19 декабря умерла в Губкине моя университетская подруга Инна Куренкина.

Я у своей палатки в зарослях шиповника и цикория 1989-91 г.	Кончоч. Я у входа в штольню.

Андрей. Подошел 1991 год. Однажды весной, приехав к Саше в гости, я увидела у него на письменном столе фотографию, на которой был снят он со своим сыном Ваней и с каким-то незнакомым мужчиной.
- С кем это вы сфотографированы? - спросила я Сашу.
- А ты посмотри повнимательнее, - ответил он.
Я всмотрелась. - Нет, я не знаю этого человека.
Немного помолчав, Саша сказал:
- Это мой отец.

В моих глазах немой вопрос. ??? И вот, что мне рассказал мой сын.

Будучи предыдущим летом, во время своего отпуска в геологической экспедиции со своим двоюродным братом Алешей, он встретился в соседнем отряде с человеком, который заинтересовался его фамилией и спросил, нет ли у Саши родственников в одном из московских научно-исследовательских геологических институтов. "Да, - ответил Саша, - есть у меня дальний родственник в этом институте. Передайте ему привет от Александра Андреевича." Осенью, когда Саша вернулся в Москву, в квартире раздался телефонный звонок; звонивший сообщает, что он его отец, хочет его видеть и приглашает к себе в гости. Вот и состоялась наконец встреча отца с сыном. А прошло то ни много, ни мало, а всего лишь 39 лет.
- Я не решался сказать тебе об этом сразу, - сказал мне Саша. Оказывается они виделись уже не один раз. А я ничего не знала об этих встречах. Саша пригласил его к себе, где и сделан был тот снимок фотоаппаратом Polaroid, на котором я Андрея не узнала. Саша сказал мне, что Андрей просил показать мои фотографии, но у Саши их не оказалось.

Через некоторое время мы с Андреем встретились. Он пришел ко мне. Когда я на звонок открыла дверь, первыми его словами были:
- Как мы могли с тобой расстаться?!

Через неделю я должна была уезжать в экспедицию в свой любимый Таджикистан. Он вместе с Сашей провожал меня.

Наша большая семья на даче в Черустях. 1990 г. Дика, Ира с Арсением, Оля с Наташей, Андрей, Леля, Алеша, Лена, Ася, Аня, Аня, Саша с Кирюшей.

Переворот. Летом 1991 года все было как всегда. Мы спокойно отработали летний сезон и спустились вниз. В Пенджикенте, в доме наших неизменных друзей Горшковых, перед самым отъездом Лена сказала нам:
- Нынче большой урожай персиков. Рвите столько, сколько сможете увезти.

Мы и старались - нарвали и заполнили картонные коробки из под макарон, которые выпросили в магазине. Завтра вылетаем, а уже сегодня нам надо быть в Самарканде. Мы торопимся. Прощаемся с Горшковыми, залезаем в машину, и персики упаковываем уже на тряской дороге, тщательно заворачивая каждый из них в бумагу, чтобы не попортилась их нежная мякоть. В полдень 19 августа мы были в Самарканде. Ходим по городу и пока еще ничего не знаем о том, что случилось с нашей страной. Проходя мимо Регистана встретили знакомых геологов, которые поздоровавшись, сразу же спросили:
- Ну, и как вы относитесь к тому, что случилось? - И продолжали:
Какой ужас! И что теперь будет?!

Мы стоим и не понимаем, о чем идет речь.
- Что случилось то? - спрашиваем мы в недоумении.
- Как? Вы разве ничего не знаете? В стране переворот!
- Какой переворот?? - спрашиваем мы, совсем обалдевшие от этого сообщения. Когда узнали в чем дело, то перепугались: что теперь будет? Неужели возврат к старому? С тяжелым настроением мы отправились в аэропорт. В такси, при общении с таксистом, сразу почувствовали изменившееся к нам отношение местного населения. То же мы ощутили и в аэропорту, служащие которого разговаривали с нами очень грубо. В час ночи приземлились в Москве в аэропорту Домодедово. В ожидании получения вещей, я позвонила Саше. На звонок никто не отозвался. В аэропорту сумятица и паника. Все снуют туда-сюда. Транспорта нет. Пришлось дожидаться утра и добираться до Бирюлево на первой электричке. А наша молодежь - Саша и Алеша - были в эту ночь в самой гуще событий.

После этих августовскиих событий 1991 года рухнул наш договор с геологическим управлением Таджикской республики, и поездки на Кончоч прекратились. Все наше экспедиционное имущество пропало в сарае, где мы его хранили после того случая, как затерялся наш контейнер в Самарканде. Пропало все. В том числе и личные вещи, которые мы с 1982 года перестали возить туда-сюда, а оставляли здесь на хранение под ответственность Хаджи.

На этом закончилась и моя работа, и мои экспедиции. Но воспоминания о прошлых годах и событиях, с ними связанными, до сих пор живы во мне. Погружаясь в них, я с такой силой переживаю все снова, что если пишу о пустынях, то мне становится жарко, если о холодных морозных днях и ночах - холодно, если пишу о людях, меня окружавших, то общаюсь с ними, как наяву - вижу их лица и слышу их голоса.