Летние сезоны 1984-1986 годов

В последующие годы (1984-1986) опять я работаю в Средней Азии. Подробности событий в эти годы стерлись из памяти. Остались только некоторые эпизоды.

Землетрясения. Помнится, что в 1984 году нередки были землетрясения. Наш лагерь стоял в Рудном сае. (Так назывался распадок, в котором было пройдено несколько штолен.) Был камеральный день, когда мы никуда не пошли - обрабатывали материал в лагере. После сытного обеда разбрелись по палаткам отдохнуть. Было очень жарко. На раскладушке под крышей палатки душно; я легла прямо на землю и задремала. Вдруг мне показалось, что меня раскачивают в гамаке; сначала я подумала, что это сон. Но... сна уже нет, а меня все качает, как будто я лежу на волнах. Очень странное, ни на что не похожее, ощущение. Другие члены нашего отряда, лежа на раскладушках, тоже почувствовали колебание. Вдруг послышался топот ног и громкие тревожные голоса проходчиков, бежавших из штолен. Они гораздо сильнее, чем мы, ощутили под землей колебания земной коры, во время которых могла обрушиться кровля выработки и придавить их. В поселке геологов в это время слетали с полок книги, падали шкафы с посудой, штукатурка на стенах и потолках давала трещины. Машина, стоящая около дома, стронулась с места и поехала.

Второй раз мы испытали землетрясение уже в Пенджикенте, перед отъездом в Москву. Ночь. Я лежу на раскладушке в саду у Горшковых. Но почему то не спится. И звери не спят - летают и тревожно кричат птицы, лают собаки, мяукают кошки. От этого меня охватывает какая-то непонятная тревога. Бессонная ночь. Через некоторое время все прояснилось - надвигалось землетрясение. Животные предчувствуют это явление гораздо раньше, чем люди. Во время землетрясения раскладушка раскачивается, деревья над головой тоже качаются , как от ветра. Ощущение неприятное, особенно оттого, что это - стихия и от нее никуда не скроешься. Дом Горшковых дал трещину.

И тот и другой раз землетрясение было силой в 5 баллов.

Высокогорье. В 1985 году после работы на Кончоче мы поехали на высокогорье ознакомиться с работой Магианской геологической партии. Сейчас не припомню, где это было. Но впечатление оставило большое. Добирались туда два дня и все вверх и вверх. Дорога извивалась серпантином по почти отвесному склону. Я попыталась сосчитать сколько витков делала эта дорога, но досчитав до 43 сбилась и плюнула. А потом было еще большее количество витков. Мы забирались на высоту 4500 метров над уровнем моря. На ночевку остановились у святых источников под сенью высоких деревьев. Сюда совершают паломничество мусульмане. Ни одна машина на проезжает мимо, чтобы не остановиться и не отдать поклоны. Во время нашего там присутствия проехало две машины. Одна из них - грузовая, везла смену рабочих, а другая легковая с какими-то местными начальниками. Пассажиры молча вылезали, все как один падали ниц и оставались в таком положении довольно долго. Потом они набирали в кувшины святую воду и ехали дальше. То, что мы расставили свои раскладушки в таком святом месте, кажется, не вызвало восторга у мусульман, но они ни слова нам не сказали, только бросали в нашу сторону осуждающие взгляды.

Мы еще целый день добирались до вершины, Растительность становилась все более скудной, и наконец нас окружили только голые скалы с покрывающими их кое-где лишайниками. К вечеру добрались до места. Палатки Магианской геологической партии находятся почти на самой вершине, на высоте 4500 метров. Тут совсем холодно. Геологи пригласили нас к костру. Но и около него трудно согреться, несмотря на то, что мы были в теплых куртках. Кто-то накинул на меня полушубок. Стемнело. Я отошла от костра и подошла к обрыву. Далеко внизу, на глубине 2000 метров, прямо подо мной, переливались огни кишлака. Было такое впечатление, что смотришь вниз на землю через иллюминатор самолета. Ночью морозно и поэтому не спится - наших ватных спальников недостаточно для того, чтобы согреться, хотя мы и залезли в них, не раздеваясь. Тут нужны меховые мешки. Но у нас их не было. Нам надоело дрожать и мучиться бессонницей от холода, и поэтому мы с Таней встали очень рано, чтобы успеть до начала рабочего дня залезть на самую вершину и посмотреть на восход солнца. Наш шофер и один из местных геологов вызвались нас сопровождать. Взяли с собой карманные фонари. Было еще темно, когда мы покинули свои палатки и начали подъем. При свете фонарей шли медленно, так как под ногами были крупные осыпи. Над головами висел серп луны и переливаясь дрожали звезды. Через полчаса, пока еще не рассвело, мы достигли вершины. Далеко внизу сверкали огни большого города. Это было так неожиданно и сказочно красиво, что мы в один голос воскликнули:
- Что это?!
- Это Самарканд, - ответил наш спутник .

Приближался рассвет. Пропали звезды, побледнел месяц, небо на востоке стало голубеть, потом розоветь, становиться все ярче, ярче, и, наконец, показалась на горизонте горбушка солнца, а вот и все оно целиком выкатилось в небо. Поблекли огни Самарканда, и ночная сказка пропала.

Днем солнце разогрело землю и стало не то что тепло, а даже жарко. В маршруте в сопровождении геолога, который бегло знакомил нас с геологической обстановкой, мы изнывали от жары, и очень хотелось пить. Но воды нигде не было. Только, если взобраться на самую вершину, то можно ощутить прохладу ветерка. На скале, на фоне неба, живописно позируют три горных козла - архара. Один из них - крупный самец с большими круто загнутыми рогами, две другие - козочки. Они поизящнее, и рога у них прямые.
Ближе к вечеру мы заторопились в обратный путь, чтобы засветло спуститься с крутого склона к святым источникам. С горы машина покатила быстрее, и к темноте мы были у цели. В эту ночь уже не пришлось дрожать от холода. Мы выспались и отдохнувшие, с хорошим настроением, наутро отправились дальше.

В 1986 году в нашей геологической партии было очень много народу. Кроме геологов к нам присоединились гидрогеологи, которые брали пробы воды из окрестных речек на предмет содержания в них редких элементов. Через некоторое время приехала большая группа геологов из Ленинграда. С ними были и их дети. Всего набралось около двадцати человек. Шум-гам. Все жили в доме, состоящем из двух больших комнат и кухни. Да еще была совсем малюсенькая комнатка, в которой ютилась Ольга Витальевна. Я же была независимой, поскольку, как всегда, жила в палатке. Она стояла около дома среди высокой травы. Палатка была просторной. В ней помещалась раскладушка, складной стол и стул. Хаджи, который был ко мне очень расположен после моего выступления в суде в его защиту, провел мне в палатку электричество, чтобы я могла там работать с бинокуляром.

Мои друзья собаки. В поселке было множество больших собак, которые не имели хозяев. Питались они отбросами из рабочей столовой и охраняли зимой поселок от волков, при этом многие из них погибали в неравных схватках. Я собак люблю, и они отвечают мне взаимностью. При виде меня они бежали навстречу, виляли хвостами и клали лапы на мои плечи. Одна из женщин нашей экспедиции, очень боявшаяся собак, будила меня по ночам, если ей надо было выйти из дома. Все собаки окружали меня тесным кольцом и она беспрепятственно проходила. Самого большого пса о трех ногах, размером с сенбернара, звали Боб. У него была огромная голова с выразительными, но всегда грустными глазами. Одну из задних ног ему отрубили таджики за какую-то провинность. Так вот этот Боб питал ко мне нежную привязанность и считал своей обязанностью меня охранять. Он спал, привалившись к палатке снаружи у моего изголовья. Стоило среди ночи раздаться каким-нибудь звукам, - были ли это чьи-то шаги, или крик ишака, - как над моим ухом раздавался оглушительный лай, который подхватывался другими собаками, и покой ночи исчезал. Наутро мои товарищи говорили:
- Да прогони ты этого Боба куда-нибудь от твоей палатки.
- Да я уж пробовала его уговорить поменять место жительства, но из этого ничего не выходит.
Боб был умен и очень хорошо понимал человеческую речь. Он ходил с нами в маршруты на своих трех ногах. Однажды решил сопровождать нас в дальнем походе через горы и так устал, что потом два дня отлеживался. В следующий раз опять отправился с нами. Пока спускались с перевала, все было хорошо. Но скоро должен был начаться подъем. Я подозвала Боба и сказала:
- Боб, ты подумай. Мы сейчас пойдем вверх, и ты устанешь, как в прошлый раз. Может быть тебе стоит вернуться домой?
Боб сел и стал думать. А потом развернулся и заковылял к дому.
Через пару лет, когда я вновь приехала в эти места. Боба не было. Его убили таджики за то, что он укусил своего обидчика.
В это лето часто дул "афганец" - ветер, несущий пыль и песок. Тогда было трудно дышать. Горы в это время затягивало дымкой, и небо становилось серым.

Ездили по делам в Самарканд. Там невыносимая жара. На обратном пути набрали три мешка яблок в пенджикентском совхозном саду. Вернувшись на Кончоч, один мешок раздали местным друзьям, два других ели сами и сварили из них ведро варенья.

Побывав среди лета в Самарканде, мы ощутили, в каком чудесном месте мы живем. Там жара несусветная, а тут прохлада, свежий воздух, напоенный ароматом трав и цветов, растущих на окружающих нас альпийских лугах.

Из Москвы пришли тревожные вести об изменении структуры Института и о сокращении штатов, которое касалось в первую очередь пенсионеров. Мне стало не по себе, так как возраст у меня был уже пенсионный, хотя этого и не чувствовалось. Я была еще полна сил и не представляла своего существования без работы и без экспедиций. Вернувшись в Москву, не стала дожидаться, пока меня вызовут в дирекцию и предложат написать заявление об уходе. Чтобы не испытывать унижения, написала его сама. Но трудиться не перестала. Два месяца в году пенсионеры имели право работать. Кроме того, летом можно было оформиться в экспедицию на рабочую должность и продолжать работать по своей прежней тематике. Что я и сделала.