ЯКУТИЯ

В 1983 году я еду в Якутию, но всего лишь поварихой. В этом году надо было сдавать отчет по теме, связанной с работами в Средней Азии. Я свою рентгенографическую часть написала и сдала весной, а руководитель темы Ольга Витальевна Вершковская дописывала и компановала отчет летом. Меня отпустили на все четыре стороны. Я и поехала поварихой в далекую Якутию. В отряде было трое мужчин и две женщины. Начальник отряда - красивый тридцатилетний армянин, шофер - высокий мужчина средних лет и отслуживший армию, двадцатилетний студент 1-го курса географического факультета Пединститута, научный руководитель - маленькая юркая женщина со скуластым личиком и хриплым прокуренным голосом и я.
24 июня вылетели в Якутск, где нас встретил сын нашего сотрудника и повез на машине к себе домой. Прожив несколько дней в этом гостеприимном доме в ожидании самолета, добираемся до аэропорта и там сидим еще сутки, так как погода нелетная. Наконец 29 июня летим в Усть-Неру, но не все, а только я со Студентом. Научный руководитель и Начальник задерживаются в Якутске, с тем, чтобы проследить отправку нашего груза. В самолет по билетам багаж не взяли и должны отправить грузовыми рейсами в три приема. Это задерживает начало наших работ. В самолете 18 мест. Я сижу в хвостовой части на последнем месте.

Через 10 минут взлет. Вдруг в салон входит летчик и говорит, обращаясь ко мне:
- Вам придется покинуть борт, так как самолет перегружен.
- А почему именно мне?
- Потому что вы сидите в хвосте, - сказал пилот, - и пока вы не выйдете, я самолет не отправлю.
Но я наотрез отказалась выходить.
- Тогда мы не взлетим, - сказал пилот. А потом махнул рукой: - ладно, вы легкая, - и отстал от меня.

До Усть-Неры 700 километров. Летим три часа в северо-восточном направлении. Внизу сибирская тайга, озера, реки. Прилетели к ночи. Здесь разница во времени с Москвой 8 часов, тогда как в Якутске - 6. Нас встретил шофер, который вылетел из Москвы заблаговременно, чтоб перегнать машину из Алдана в Усть-Неру. Устроились в рабочем общежитии. Здесь мы должны ознакомиться с геологическими материалами местной геологоразведочной партии, а затем отправиться на место работы, которое находилось на расстоянии 100 километров от Усть-Неры.

Усть-Нера расположена на берегу реки Неры. Кругом горы, а на хребтиках торчат скалы, как зубцы от гребенки. Одна из них особенно интересна - ее спускающийся в долину хребет напоминает спину доисторического чудища, так как по кромке хребта, как зубцы динозавра торчат отдельные острые скалы. На вершинах и в ложбинках по склонам лежит снег, но не холодно. Здесь растет карликовая березка и лиственница. Воздух в горах ароматный от клейких листьев, стелющейся по камням, черной смородины. Цветет голубика и брусника.

Поселились в геологическом общежитии, питаемся в столовой, где на десерт дают прошлогоднюю бруснику и брусничный кисель. Это напомнило мне мое детство в Хибинах.

Через три дня к ночи прилетели Научная руководительница с Начальником. Наутро вбегает в нашу женскую комнату совершенно растерянный Начальник:
- Что делать? Я где-то потерял полевую сумку со всеми своими и экспедиционными документами. Что делать?! - восклицает он хватаясь за голову. - Есть маленькая надежда, что я забыл ее на пропускном пункте в аэропорту Якутска.

Два дня в волнении дозваниваемся до Якутска. Наконец дозвонились и ... О, счастье! Нашлась пропажа. И пришлось на следующий день лететь нашему незадачливому начальнику обратно и вызволять свою сумку. На это ушло три дня. Только когда он вернулся с документами нас допустили к работе в контору геологоразведочной партии (ГРП).

В его отсутствии делать было нечего и я бродила по поселку. Это обычный грязный рудничный поселок с небольшим количеством деревьев, с пыльными в рытвинах дорогами и захламленными пустырями. Я забыла взять из Москвы теплую шапку, а тут было довольно холодно. Блуждая по поселку, зашла в магазин и купила единственный головной убор, который там оказался - красную клетчатую кепку наподобие той, в которой выступают клоуны на арене. Так как было холодно я тут же ее надела и пока шла по поселку вызывала веселое любопытство всех окрестных парней, которые то и дело выкрикивали:
- Эй, продай кепарь! Где такую кепку достала? Вероятно, я действительно походила на клоуна. Потом в Москве на Новогоднем празднике в мамином доме, где всегда устраивались карнавалы, я удостоилась первой премии, надев эту кепку на рыжий парик. А теперь, невзирая на насмешливые выкрики, я невозмутимо шагала по поселку.

Наконец, ознакомившись с картами и геологическими записями в местной геологической партии, на что ушло несколько дней, мы отправляемся на место нашего будущего лагеря. Переехали мост через Неру и проехав около двух часов по тракту, свернули в долину и дальше продвигались по широкому руслу мелкой, разлившейся отдельными ручейками речки.

Место для лагеря выбрали на небольшом зеленом "оазисе" из тополей и лиственниц у подножия горы на берегу неширокой, но быстрой речки. Гора высотой не более 500 метров, совсем лысая, покрыта мхом и чебрецом. Только на вершинке видны редкие тонкие лиственницы. Кругом много цветов - желтых, белых, лиловых, среди которых возвышается красный иван-чай. Вокруг этого небольшого зеленого участка заболоченный горелый лес, который простирается во все стороны на многие километры. Среди кочек растет большое количество голубики, а местами и брусники.

Разгрузив машину принялись сооружать лагерь. Натянули три палатки: одну большую для мужчин и две маленькие - для женщин. Затем мужчины, взяв топор и пилу валили сухостой для накатников, которые делаются следующим образом: на два толстых бревна настилается много тонких бревнышек, на которые кладется лапник из лиственницы, затем кошма и спальный мешок. Пока мужчины сооружали спальные места, женщины разожгли костер и приступили к приготовлению пищи. К ночи нары были готовы. Мы наломали лапника, застелили им нары и залезли в спальные мешки. Спать было холодно. Поэтому на следующий день поставили в каждой палатке железные печки-буржуйки. Ночами температура воздуха приближалась к нулю. Перед тем как лечь спать топили, и в палатке сразу становилось так жарко, что в мешок залезать не хотелось. Я зажигала лампу и читала. Но вот дрова догорали и надо, не теряя времени, ложиться в теплую постель, так как через полчаса в палатке опять будет холодно. Днем здесь очень жарко, но по утрам, пока не взобралось на небо солнышко, еще прохадно. Несмотря на это, я каждый день, вылезая из теплого спального мешка, делала зарядку, а потом с разбега прыгала в ледяную горную речку на одну секунду и сразу обратно.

Через несколько дней появился душ. Вокруг четырех елок натянули брезент, пристроили наверху железную бочку со шлангом, в которую наливали по вечерам горячую воду вскипяченную в ведрах на костре, добавляли из речки холодной воды и ежедневно наслаждались баней после жаркого дня.

Пока занимались устройством лагеря, отношения между членами отряда были вполне дружескими. Все работали на равных.
Но вот начались рабочие будни. Все уехали на месторождение, а я осталась в лагере. Кругом тишина, только комары звенят.

В мои обязанности входило три раза в день кормить отряд. Для этого надо ежедневно вставать в шесть часов утра, разжигать костер и к восьми часам готовить завтрак. В дождливые дни было трудновато: намокшие дрова не разгорались и приходилось, сгибаясь в три погибели или ползая под деревьями, обламывать самые нижние сухие ветки лиственницы для растопки. Наконец костер разожжен и я приступаю к варке каши. Вконец промокнув и пропахнув дымом, с перемазанными сажей лицом и руками бужу отряд:
- Вставайте, завтрак готов.
И нередко слышу в ответ: - Отстань. Дай поспать. Мы всю ночь играли в преферанс и не выспались. Да и сейчас дождь. Встанем в девять. - решает начальник.

В преферанс играли в большой палатке втроем - Начальник, Научная руководительница и шофер. Студент в игре не участвовал, но спать ему не давали, требуя чтоб он подбрасывал в печку дрова:
- Эй, Студент, не зевай. Дрова уже прогорают и мы мерзнем, - командовали по очереди игроки.

На моих часах уже девять, но никто не встает. Дай бог к десяти поднимутся. А я без конца, как белая рабыня, безропотно подогреваю завтрак под дождем. Но потом ворчу:
- Да что ж это за безобразие. Почему я должна вставать в шесть часов и все время плясать у костра, а вы все спите, и спите?
- Такая твоя работа. Ты повар, - ничуть не смущаясь, с нахальным видом отвечал Начальник.

Самодур он был ужасный. Поварская должность вообще незавидная, но терпимая, если в отряде хороший и работящий народ, а не такой с каким меня угораздило поехать в этом году. Начальник гурман. Без конца у местного населения достает баранину (на что уходит целый день), а за обедом предъявляет мне претензии:
- Почему ты отбивные подаешь к столу без косточки? держать не за что. Надо готовить, как в ресторане. Ты хоть и вкусно готовишь, но я люблю, чтоб все было, как в ресторане. - Все это говорилось на полном серьезе.

Такого трудного лета в смысле взаимоотношений у меня никогда не было. Человеческие отношения были только с Студентом, который тоже терпел от них бесконечные несправедливости. Разругаться и уехать невозможно. В одиночку не выбраться из тайги, где бродят медведи, не дойти до Усть-Неры. Да и денег на дорогу нет, так как расчет производился только по приезде в Москву.

Наши работнички редко ходили в маршруты, а чаще на охоту, да иногда и на несколько дней. Однажды хотели уехать на машине все, вместе со Студентом.
- А ты Женя останешься сторожить лагерь, - распорядилась Научная руководительница.

Я запротестовала потому, что во-первых вокруг лагеря разгуливает медведица с медвежатами, чьи свежие следы мы неоднократно видели, а во-вторых в километре от нас ниже по течению располагается лагерь трудновоспитуемых подростков. Поэтому перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.
- Ну и трусиха же ты, - сказала недовольная Научная руководительница, - Ведь, если Студент останется с тобой, нам придется самим готовить, а никому из нас этого делать не хочется, - заключила она.

Но тем не менее оставили в лагере Студента, чему тот был очень рад.
- Не представлял я, когда ехал сюда, что в экспедиции может быть такой плохой народ, - сетовал он, - Я думал, что в таких условиях коллектив всегда бывает дружным. А тут что?

В их отсутствие мы отдохнули душой. Я рассказывала Студенту о других своих экспедициях, где все люди были настоящими друзьями, а он мне о годах проведенных в армии. Он разводил костер, я готовила вкусные обеды, пекла блины, и оба мы думали: "Хоть бы они подольше не приезжали и бездельничали бы там подальше от наших глаз."
- Хорошо, что я не поехал с ними, - говорил он, - Хоть отдохну от этих физиономий, на которые мне смотреть тошно.

Больше всего нас возмущало то, что они почти не работали. Эдакие господа на отдыхе - взяли себе в услужение батрака и кухарку, да еще личного шофера и отправились в охотничьи угодья сибирской тайги. Шофера они держали за равного, да еще и ухаживали за ним всячески, иначе шутки были бы плохи - не захочет и не повезет, тем более, что характер он имел крутой.
Рядом с лагерем была полянка, на которой росла брусника, и я ее обобрала в свободное от стряпни время.

Наконец приехали наши охотнички. Привезли двух зайцев. За столом наперебой рассказывали о своих охотничьих победах. А потом сказали мне:
- Это хорошо, что когда мы приехали у тебя был готов обед. А то с нами в прошлом году ездила поварихой молодая девчонка. Так представляешь, мы приехали с охоты, а она спит. Мы ее растолкали: "Где обед?"- спрашиваем. "Сейчас приготовлю", - говорит она. Нет, ты представляешь, она сейчас приготовит! Когда мы уезжаем, то требуем, чтоб в любое время суток, когда бы не приехали, была еда. А она видите ли только готовить собралась!
- А вы хоть говорите в какой день приедете? - спрашиваю я.
- Конечно нет. Но это не имеет значения.
- Но ведь обед испортится, если простоит несколько дней.
- Каждый день должен быть свежий обед. А старый, если мы не приехали, надо вылить, - повествовала Научная руководительница о порядках в их отряде. - Мы ее за это уволили. А она почему-то обиделась, - удивлялась рассказчица.
Наконец наелись и завалились спать. Наутро мне было выражено недовольство:
- Почему ты собрала мою бруснику?
- Как это твою?!
- Да так, вот. Я сюда езжу уже который год, а ты только первый раз поехала. И всегда я на этой полянке собираю. Это мои места. А ты тут кто? Теперь я из-за тебя должна искать другой брусничник, - разразилась тирадой наша Научная руководительница.
Я промолчала. Не спорить же, как на коммунальной кухне. Но про себя подумала: "Вот это да! Тут даже собственность на землю, да не на сельскую или дачную, а на таежную, на сибирскую. Совсем как в сказке о золотой рыбке."... Но в этом необыкновенном отряде были свои неписаные законы.

К сожалению в воспоминаниях об этом лете остались бесконечные примеры их самодурства, бесцеремонности и эгоизма.
Я всегда беру с собой в поле маленькую думочку. Женщина увидела и говорит:
- Слушай, может быть ты мне ее отдашь?
- Нет, не отдам.
- Ну и эгоистка же ты, - сделала заключение Научная руководительница и обиделась на меня за такое невнимание к своей персоне.

Два часа ночи. Я сплю. В палатку влетает начальник, хотя отношения у нас очень натянутые.
- Женя, у меня болит зуб, - говорит он, ложась на пол палатки и открывая рот так, чтоб в него светила лампа, - Сделай что-нибудь!
- Но я же не зубной врач, - сонным голосом говорю я.
- Все равно что-нибудь сделай.
И я изобретаю какие-то способы, чтоб утихомирить его больной зуб.

Как-то, когда все были в лагере, я, приготовив обед, пошла побродить по окрестностям. Неподалеку росла сосна. На высоте нескольких метров от земли ее толстый ствол разветвлялся на три, которые резко расходились в разные стороны. Среди этих трех стволов располагалась, сплетенная из ветвей, прочная ровная площадка диаметром более двух метров, на которой сидели три маленьких орленка. Я остановилась неподалеку и стала наблюдать. Через некоторое время прилетел большой орел для того, чтоб накормить своих детей. Вскоре появилась вторая птица и тоже принесла пищу. Это родители кормили своих птенцов. Прошло несколько дней и я опять пришла сюда. Орлята подросли, оперились и даже пытались взлетать, взмахивая своими маленькими крылышками и пробегая несколько шагов по плоскому гнезду, которое должно было служить взлетной площадкой. Но взлететь им было не суждено.

Придя в следующий раз я обнаружила, что гнездо пусто. Над ним летали орел с орлицей и жалобно кричали, как-будто звали своих детей, но дети бесследно исчезли. Куда же они могли деваться? Может быть упали и разбились? Я походила под сосной, но никого не обнаружила.

Вечером к нам в лагерь зашел вожатый из лагеря трудновоспитуемых подростков. Это был симпатичный улыбчивый паренек. Он недавно вернулся с афганской войны, где ему оторвало снарядом стопу правой ноги. Но несмотря на это он выглядел жизнерадостным и веселым, так как был убежден, что дрался за правое дело и уверял нас, что если бы наши войска не вошли в Афганистан, то эта страна напала бы на нас. Вот ведь как задуряли головы молодежи их политруки. Так вот пришел к нам этот паренек, а вслед за ним прибежали и трое ребят из его отряда.
- Ребята у меня молодцы, - нахваливал он своих воспитанников, - Нигде не пропадут. Я за них совершенно спокоен. Они себе дорогу в жизни пробьют - где они пройдут, там ничего живого не останется. Вот на-днях всех орлят из рогатки перебили. Молодцы! Так и надо.

По мере того, как он рассказывал, волосы на моей голове становились дыбом: война морально изуродовала такого симпатичного и доброго с виду паренька. Он был действительно добр к своим воспитанникам, они его обожали и видели в нем героя.
- И что же во всем этом вы видите хорошего? - спросила я.
- Как что? - удивился он, - Но ведь если не мы, то нас убьют.
- Но бедные орлята ведь никому не угрожали, за что же их то уничтожать?
- А пускай ребята тренируются, если хотят выжить, - ответил вожатый.

Пройдя Афганский ад он был уверен, что война эта была необходима. Там у него, видимо, вошло в привычку уничтожать все живое. Мне стало до слез больно и за этого паренька, и за его подопечных.

Правда и наш начальник был не чужд этой привычке. Когда мы завтракали или обедали то из норок, расположенных вокруг наших палаток, вылезали суслики и стоя на задних лапках наблюдали за нами, широко раскрыв свои глазки-бусинки, а потом лакомились остатками, которые мы выбрасывали на помойку. Они были очень милыми и забавными и мы с интересом наблюдали за ними. Однажды два суслика не поделили еду и ссорились "крича" друг на друга. Вдруг Начальник побежал в палатку, схватил ружье и застрелил обоих сусликов. Мы вздрогнули от неожиданно прозвучавшего выстрела.
- За что? - спросила я.
- А пусть не кричат и не дерутся.

Когда во второй раз мне представилась возможность отлучиться из лагеря, я пошла за голубикой. Она росла на болоте среди кочек; кругом торчали и валялись обгорелые стволы деревьев. Собирая ягоды и переходя от кочки к кочке, я вдруг услышала треск веток под чьими то тяжелыми шагами. Обернулась - никого. Но на всякий случай, помня как в Карелии в 1977 году я собирала малину по соседству с медведем и зная, что где-то в этих местах обитала медведица с медвежатами, я поспешила к лагерю.

Вечером пошел дождь. Река поднялась и стала бурной.
- Нас может затопить, - сказал начальник, - Надо делать запруду, чтоб на повороте реки вода не вышла из русла и не пошла бы прямо на наш лагерь.

Все трое мужчин стали валить деревья и подтаскивать их к опасному месту, делая запруду. Наступила ночь, а вода все прибывала и прибывала.
- Собирайте вещи, снимайте палатки и кидайте все в кузов машины, - скомандовал Начальник.

Женщины принялись за работу. Машина полна вещей, которые в спешке как попало набросаны друг на друга и нам сесть уже негде. Мужчины с фонариками дежурят у места запруды и следят за уровнем воды. Она поднялась на целый метр. Еще 10 сантиметров и река хлынет в наш лагерь. Уже рассветало, когда на наше счастье вода начала спадать. Так что мы отделались легким испугом, чего нельзя сказать о лагере трудновоспитуемых, который стоял в одном километре от нас ниже по течению. Их смыло.

Ребята спали. Вдруг тревожный горн дежурного. Первыми проснулись вожатые и стали будить детей. Воды в лагере уже по колено, и она все прибывает. Обувь, стоящая под кроватями, уплыла. Ребята остались босыми. Затем смыло палатки и унесло вещи, которые не успели спасти. Но самое плохое, что смыло туалет. Это была беда. После этого в окрестных поселках, расположенных ниже по течению, началась эпидемия желудочных заболеваний, так как питьевую воду брали из реки.

Через некоторое время нагрузка у меня увеличилась. Из Якутска приехал геолог с аспирантом якутом. Они поставили свою палатку рядом с нами. Аспирант был страшно ленив, работать не хотел и предпочитал лежать целыми днями на нарах. Готовить на свой отряд, состоящий из двух человек, посчитал ниже своего достоинства. Наш начальник пожалел бедного аспиранта, сказав:
- Зачем мужчине готовить, когда для этого существует женщина, и распорядился, - Женя, они будут питаться с нами.

Так что за столом в нашем полку прибыло. Вместо пяти стало семь человек. У меня свободного времени совсем не было. Помыв посуду после завтрака, я сразу принималась за приготовление обеда, приплясывая вокруг костра. Потом опять посуда, потом полдник и затем ужин. К девяти часам господа отваливались от сытного ужина, потирая животы. Я же ставила на костер два ведра воды и, помыв в очередной раз посуду, шла принимать горячий душ, чтоб оттереть от сажи лицо, шею и руки. Труд повара в этом отряде не ценился. Как-то я спросила у Начальника, почему у нас нет газа, в то время, как давным-давно полевые отряды берут с собой портативные газовые плитки с баллонами, на что он ответил:
- Я конечно мог бы в Усть-Нере все это взять, но зачем, если у нас есть повар.

Один раз за весь полевой сезон мне удалось отправиться в поездку за ягодами. В лагере остался якутский аспирант. Нам повезло с погодой - на небе ни одного облачка. Доехали на машине до Индигирки, надули резиновые лодки и поплыли на другой берег. Река широкая, красивая, с довольно быстрым течением. Лучи солнца отражаясь в волнах создавали яркие блики. Лодку сильно сносило по течению, но все-таки минут через двадцать нам удалось причалить и сойти на противоположный берег. А там заросли охты. У нас в средней полосе России такой ягоды нет. Растет охта как мелкий черный виноград - гроздьями с удлиненными ягодами, а по вкусу напоминает черную смородину. Черная же смородина в Якутии совсем не такая, как в средней полосе России. Она растет не кустами, а стелется по каменистым склонам; листочки ее чрезвычайно клейкие и ароматные. Даже через шестнадцать лет (а именно столько прошло со времени моей поездки в Якутию) они, собранные мною тогда, не потеряли своего аромата. Меня поразило большое количество народа в лесу, причем в основном русские, а не якуты. Казалось бы в такие дебри мы забрались. Оказалось, что это жители Усть-Неры, которые летают сюда на небольших самолетах специально за ягодами.

Собрав довольно много ягод мы к вечеру вернулись в лагерь. На следующий день сварили варенье. Для отправки его в Москву упаковали в три слоя полиэтиленовой пленки, сложили в картонные коробки и отправили багажем. Как ни странно все дошло в целости и сохранности.

Лето подходило к концу. За две недели до окончания срока командировок Начальник съездил в Усть-Неру и купил билеты на самолет - на 25 августа из Усть-Неры и на 27 августа из Якутска. Наконец-то! Мы со Студентом уже давно считали дни до нашего отъезда и с нетерпением ждали часа расставания с этим отрядом. За всю мою многолетнюю экспедиционную жизнь это было первое и единственное поле, из которого я стремилась уехать. Раньше, да и после, всегда было жаль расставаться с жизнью на природе, с интересными маршрутами, с хорошими и надежными товарищами, с которыми делили все трудности и радости, и возвращаться в пропыленную и загазованную Москву.

Отъезд был назначен на десять часов утра. Накануне я сложила все вещи, в том числе и спецовку, предварительно договорившись с якутским геологом, который еще оставался здесь работать, что они с аспирантом приготовят утром на всех завтрак.
Настало утро. Я свернула свой спальник и вышла чисто одетая из палатки. Якутский геолог хлопотал у костра. Появился Начальник, удивленно посмотрел на него и накинулся на меня:
- А почему ты бездельничаешь?
- Я уже убрала свою спецовку и с вечера договорилась, что завтрак будет готовить якутский отряд, - ответила я.
- А кто тебе дал право с кем-то договариваться? Начальник я и приказываю тебе разжигать костер и варить пищу! И не мое дело, что ты убрала спецовку! Готовь хоть на высоких каблуках! - орал он с бешеным выражением лица.

Якутский геолог сразу молча ретировался в свою палатку, а я в чистой одежде, в которую вырядилась для поездки в Москву, должна была наклониться над дымным костром и приступить к своим обязанностям. Глотая слезы от обиды, приготовила завтрак, а потом мыла посуду и складывала все во вьючники. Начальник при этом говорил:
- Давай скорее. Ты всех задерживаешь. Нам пора ехать.
Когда мы грузились в машину начался дождь. Через два часа подъехали к аэропорту. Самолеты не летают. Плохие метеоусловия.
Пришлось отправляться в Усть-Неру и там ждать ясной погоды.
- Остановимся у моих знакомых, - сказала Научная руководительница. - Женя, доставай продукты и кастрюлю, будешь готовить обед у них на кухне. Пойдем я тебя провожу.
Но чаша моего терпения переполнилась и реакция для них была совершенно неожиданной:
- Я никуда не пойду, - сказала я.
- Как это не пойдешь, - вскинула брови она.
- А вот так. Вчера был последний день командировки и я у вас больше не работаю.
Они разинули рты от удивления - как же это они, господа, сегодня обойдутся без прислуги, тем более, что будет полно гостей. Они не первый год работали в этих краях и знали всех местных геологов, которых и собирались пригласить.

Все ушли, а я пошла в поселок, пообедала в столовой, а потом вернулась в машину. Там и ночевала, всю ночь дрожа от холода, так как на улице мороз. Утром пришла раздраженная Научная руководительница и с обидой стала говорить мне:
- Вот ты не пошла с нами, а я без тебя замучилась. Собралось пол-поселка знакомых геологов, все перепились, целую ночь ели. И я должна была на всех готовить, да еще и грязь за ними убирать.
- Ну что ж, это ведь твои знакомые, - ответила я, - Кроме того, я у вас уже не работаю.

В Усть-Нере просидели два дня. Я по-прежнему проводила время на улице или в машине, читая книжку. На третий день прояснилось и погода становится летной. Уже 27 августа - день, на который у нас взяты билеты на самолет Якутск-Москва. А мы только завтра вылетаем из Усть-Неры и то лишь в том случае, если сумеем рано утром перерегистрировать просроченные билеты. Для этого надо с вечера ехать с вещами в аэропорт. Улетаем втроем: Научная руководительница, Студент и я. Начальник с шофером должны сопровождать машину до города Алдан и прилетят в Москву позже.
- Я в аэропорт не поеду, - заявила Научная, - Я привыкла спать на постели, а не валяться на лавке. Поезжай ты со студентом, а я подъеду утром. Вещи мои возьмите, - распорядилась она.

И вот мы в аэропорту. Все маленькое грязное помещение забито народом. Крик, гвалт. Касса закрыта. Заняли очередь и сели на лавку охранять гору наших вещей. Только сидя задремали, как ко мне стал приставать какой-то пьяный оборванец. Студент еле отбил меня. Наконец в три часа ночи открылась касса, около которой началась свалка. И здесь я увидела знакомую личность. Это был отвратительный тип, который, работая локтями яростно пробивался к кассе, и при этом мерзко ругался. Где же мне приходилось видеть его раньше? И вдруг вспомнила - он поехал с нами в экспедицию в Среднюю Азию в 1982 году и при этом сразу же так проявил себя, что нам пришлось с ним расстаться не доехав до места.

Студент потный и взъерошенный вылез из этой свалки к счастью с билетами. А Научной руководительницы нет. Скоро посадка, а ее все нет. Студент чертыхается и говорит:
- Если б не вы, я взял бы билет только себе, а она как хочет. Но вас я бросить не могу.

Уже объявили посадку, когда появилась наша взлохмаченная и запыхавшаяся попутчица с возгласом: "Ой, я чуть не проспала!"
Долетели до Якутска к семи часам утра. Через полтора часа самолет на Москву. В кассу конечно очередь, но она двигается быстро, и вот билеты в наших руках. У меня куча вещей и мне необходимо, чтоб меня встретили. Бегу в автомат. Звоню. Саша встретит. Через пятнадцать минут я уже около кассы.
- Где же ты пропадала? Уже посадка.

Через восемь часов подлетаем к Москве. Там утро. Меня должен встречать Саша, но его нет. Я стою с ворохом вещей около камеры, где выдают багаж. Все уже разошлись и я начинаю волноваться. Но вот, наконец, ко мне спешат двое - это Саша и Анечка. Ей одиннадцать лет. Сегодня воскресенье и она проспала. Поэтому и опоздали.
Закончилась эта злосчастная экспедиция. Наконец-то!