1982 год

Саше окончательно сняли гипс к его тридцатилетию - в начале февраля 1982 года. Он какое-то время ходил на массаж и лечебную гимнастику. Потом, почувствовав себя здоровым, все бросил, хотя врачи рекомендовали продолжить. Летом он поехал с Алешей Анохиным в геологическую экспедицию в Бурятию.

Саша в лесу. 1977 г.	Саша в своей квартире у м. Академическая. 1984 г.

Без снаряжения

Наша же экспедиция продолжала работать на Кончоче. В этом году мы оказались без снаряжения, продуктов и даже без личных вещей, так как все было отправлено заранее контейнером, который не пришел. Две недели мы ждали его в Пенджикенте, все время справляясь в Самарканде о его прибытии. Без этого нам невозможно было начать работу - не было ни снаряжения для походов в маршруты и под землю, ни спальных мешков, ни теплых вещей. Во время этого вынужденного бездействия мы ели много фруктов и даже наварили варенья. На территории поселка геологов росли деревья урюка и вишен, и можно было все это собирать сколько душе угодно совершенно бесплатно. Было очень странно, что тут же сидели таджикские девочки и продавали вишни по 3 р. 50 коп. за ведро.

Так и не дождавшись контейнера, мы двинулись в горы налегке, рискуя там замерзнуть, так как лето в этом году было особенно холодным и дождливым. Но наши друзья местные геологи выручили нас, снабдив всем необходимым - от снаряжения для подземных работ до раскладушек, постельных принадлежностей, теплых вещей и крыши над головой. Продукты мы покупали в магазине у Хаджи, а мясо и молоко нам выделяла рабочая столовая. В общем - не имей сто рублей, а имей сто друзей. С Хаджи мы в этом году особенно подружились и вот после какого случая. Как-то раз приходит к нам в дом Горшков и говорит мне:
- Евгения Борисовна, вам придется сегодня выступить в суде в защиту Хаджи. У него есть недоброжелатель, который хочет занять его место. Он обвиняет его в нечестности. Вы должны сказать был ли он честен с вами при покупке у него продуктов.

Через два часа приехал выездной суд. Заседание проходило в каком-то сарае и было очень бурным. Все выступления на таджикском языке. Я ничего не понимаю. Судья дает мне слово и я говорю о том, что я член московской экспедиции, что ничего, кроме хорошего мы от Хаджи не видели и что он никогда нас не обсчитывал. Моего выступления было достаточно для того, чтобы дело решилось в пользу Хаджи.

В подземные выработки ходим редко, чаще в маршруты по поверхности. В воскресенье я потащила желающих на вершину, на высоту 3000 метров. Вид оттуда прекрасный. На уровне глаз далеко простираются снежные вершины Фанских гор, и над ними возвышается самая высокая - Чемтарга. Ее высота более 5000 метров.

На ледник. Еще в это лето мы ходили на ледник. Шли по долине горной речки все вверх и вверх километров пятнадцать. Последние километры тропа шла высоко над руслом ручья, в который превратилась речка, а потом и ручей исчез под камнями. Идти было жарко, так как солнце палило нещадно, а ветерка почти не было. Три собаки из поселка, увязавшиеся с нами, изнывали от жары и не ленились время от времени спускаться к ручью, залезать в него и стоять в ледяной воде. Достигнув наконец ледника, мы облюбовали лежащий на нем большой камень и устроили на нем привал, чтобы отдохнуть и перекусить перед обратной дорогой. При спуске на полпути присели ненадолго передохнуть, а потом пошли дальше. А собаки как легли, так и лежат. Наконец две из них встали и заковыляли за нами. А где же самая маленькая собачонка по прозвищу Люська? Ее нет. У нее уже не было сил подняться. Пришлось нам возвращаться и поочередно нести ее на руках. Потом она два дня отлеживалась.

Золотая лихорадка. Это все про отдых, а что касается работы, то при просмотре под бинокулярной лупой шлихов, я увидела крупиночку золота, а вот еще и еще. И в одном шлихе, и в другом... И я поняла что такое золотая лихорадка. Все уже давно кончили работу, поужинали и отдыхают, а я не могу оторваться от своих золотинок. А они все попадаются и попадаются. Уже темно и холодно, уже зябнут руки, уже все собираются спать, а я все сижу за бинокуляром. Золото имеет какое-то магическое действие, оно завораживает. Много других красивых и ценных минералов встречается в шлихах, но ни один из них так не радует глаз и душу. После нашей находки местные геологи стали брать пробы на золото. Оно было обнаружено во многих местах месторождения "Скальное" (Кончоч). И началась золотая лихорадка - где ни копнут - везде золото. Ртутно-сурьмяное месторождение считалось недостаточно перспективным, и разведку его собирались прекратить. Но теперь сюда стали приезжать комиссии за комиссиями и разные геологические начальники. В результате были выделены деньги для разведки месторождения на золото.

Снежный человек. Вообще это лето было оживленным. Кроме открытия золота, здесь были обнаружены следы снежного человека. Кто-то из местных жителей видел какое-то человекообразное существо огромных размеров. Рассказывали, что на пастбище в отсутствие чабана это существо разорило его жилище и съело приготовленную еду. Будто-бы чабан видел его убегающим, и он утверждает, что это не человек, так как был без одежды и уж очень велик ростом. По этому поводу в наш район тоже было паломничество всяких исследователей. Приехали сюда и киношники для съемки фильма о снежном человеке.

Кисин. В этом году в составе нашего отряда был довольно интересный человек - Ананий Абрамович Кисин. В молодости во время войны он был на фронте тяжело ранен. Врачи считали его безнадежным. Но после нескольких операций он выжил и, благодаря воле к жизни, стал практически здоровым человеком, несмотря на то, что у него не хватало двух ребер и была сильно изуродована нога. По натуре он был заядлым туристом и устроился в нашу экспедицию на должность рабочего, для того, чтобы посмотреть Таджикистан. Кисин запомнился мне маленьким, худеньким, несколько сгорбленным человечком с бородкой на горбоносом лице, с хитрецой умных глаз, в которых прыгали чертики, и с острым языком. Он ходил всегда в шортах и в панаме с маленькими полями, которая напоминала колпак гнома. Да и сам он был очень похож на гнома. Знал массу анекдотов и всяких историй, которыми развлекал нас во время обеда. Несмотря на свой маленький рост и худобу, он таскал на своей искалеченной спине большие тяжести. Ананий Абрамович был уверен (впрочем, также, как и я), что человек создает себя сам. И, если нет в тебе жизненной силы, то никакие врачи не помогут.

Гета. Поварихой в этом году с нами поехала женщина, которая имела специальность медицинской сестры операционного отделения. Звали ее Гета. С ней нам было ничего не страшно - ни царапины, ни растяжения связок, ни желудочные заболевания, которые являются не редкостью в Средней Азии. Она пользовалась огромным авторитетом среди местного населения, так как снабжала их всякими лекарствами. Однажды ее попросили прийти в кишлак, находящийся за полтора километра, для оказания помощи одной очень старой женщине, болеющей дизентерией. Одной ей идти не хотелось и я вызвалась ее сопровождать. Когда мы пришли, то перед жилищем этой старушки , на айвоне (помост посреди двора, на котором и едят, и спят) был накрыт стол: на расстеленной скатерти не первой свежести стояло несколько заварных чайников, большие пиалы, наполненные урюком, изюмом и грецкими орехами, и всего четыре маленьких пиалы для чая. После осмотра больной, нас пригласили за стол и, как почетным гостям, первым налили чай по полпиалы. Налить целую в Средней Азии считается неуважением. После того, как мы выпили, пиалы пошли по кругу. В эту же не мытую посуду чай наливался поочередно всем. Вскоре эти пиалы дошли опять до нас, но несмотря на долгие уговоры гостеприимных хозяев, мы от угощения отказались, дабы не подвергнуть себя риску заболеть дизентерией. Был еще случай в Гетиной медицинской практике, после которого таджики смотрели на нее, как на бога. В кишлаке заболела молодая женщина, недавно родившая ребенка. Местный фельдшер, вечно пьяный и ничего не смысливший в медицине, дал ей какое-то лекарство, от которого ей стало совсем плохо. Призвали Гету. Отвезли ее в кишлак на машине. Женщина была без сознания. Пульс еле прощупывался.
- Немедленно в больницу! - скомандовала Гета.

Больную вместе с ее мужем, дураком-фельдшером, и Гетой погрузили в маленький старый, допотопный, разболтанный автобус и повезли с гор вниз, в больницу, находящуюся за 50 километров. По горным дорогам это полтора часа езды. Во время пути Гета непрерывно держала больную за руку и щупала пульс. Он был очень слабым и вдруг совсем пропал.
- Шприц! Скорее шприц! - крикнула она нерасторопному фельдшеру. Он протянул ей шприц, конечно, не продезинфицированный. Но раздумывать было некогда, и Гета на свой страх и риск, сделала этим шприцем инъекцию, прихваченного из нашей аптечки необходимого лекарства, и этим спасла жизнь молодой матери.

С тех пор дом, в котором мы жили, ломился от подношений благодарных жителей кишлака. Нам приносили овечий сыр, джергот, лепешки. Конечно, все это приносилось для Геты, для чудесного доктора, но доставалось всему отряду. Да и отряд не справлялся с таким количеством угощений. Почему-то и мне достался подарок - ватный среднеазиатский халат темно-синего цвета. Наверное, потому, что я однажды сопровождала Гету. Я привезла его моей старенькой маме, и она с большим удовольствием одевала его дома холодными зимними днями.

Когда кончился полевой сезон, и мы спустились с гор, то в Самарканде обнаружился наш контейнер. Его, оказывается, закатили куда-то на запасные пути, и он там затерялся. Теперь он был нам уже не нужен и мы переадресовали его обратно в Москву. В Москве продукты, находящиеся в нем, решили поделить на всех членов отряда. Когда я дома открыла банку со сгущенкой, то она была уже не сгущенкой, а темно-коричневой конфетой тянучкой, так как буквально сварилась, как в духовке, на запасных путях жаркого Самарканда.